Божественность Брижит Бардо, последняя усмешка Бунюэля, анонимные фантазии и марийский «Декамерон»: 10 типов сексуальности в кино

Оптимистичные 1950-е постепенно развенчивали миф об опасности секса. Выяснилось, что секс — это весело, а джентльмены предпочитают блондинок. Монументальная фигура Мэрилин Монро (162 см, 55 кг, 96—58—96) поднялась над миром. Ее взрывной чувственности был не помехой даже Кодекс Хейса, запрещавший демонстрацию ярких проявлений эротизма и наготу на экране.

В 1960-х секс в кино стал таким же, как и в жизни: разным. Он был романтичным и нежным у Клода Лелуша в «Мужчине и женщине». Наслаждением от унижения и фантазией о проституции, в которую героиня Катрин Денев сбегает от скуки в «Дневной красавице» Луиса Бунюэля. Лесбийской любовью в «Детском часе» Уильяма Уайлера.

Дальше — больше. Раскрепощенная сексуальность, подавленная сексуальность, табуированная, подростковая, здоровая и болезненная. Нет таких видов сексуальности, которые не появлялись бы на экране. Десять фильмов из нашей статьи — капля в море секса, чувственности и телесности, отраженных на кинопленке.

«И Бог создал женщину» (1956)

Et Dieu… créa la femme

Сироту Жюльетт, любительницу танцев и красных платьев, берет к себе семейная пара. «Папаша» подглядывает, как она загорает голышом, «мамаша» называет ее «распутницей» и собирается сдать обратно в приют. Богатый поклонник, который всё ищет случая ее купить, чтобы не допустить отъезда Жюльетт, подталкивает ее к замужеству. «Я никому здесь не нужна», — говорит она, наученная недавним горьким опытом: Антуан, в которого она была влюблена, брякнул приятелю, что «такие» годятся лишь на то, чтобы переспать и сразу забыть. Но брат Антуана любит Жюльетт и делает ей предложение. Она соглашается и остается в маленьком городке у моря — ходячий соблазн в красном платье посреди толпы мужчин.

Знаковый фильм Роже Вадима очень легко принять за сеанс мастурбации на Брижит Бардо, которая действительно в этой роли более-менее обессмысливает порноиндустрию. Так картину поначалу и оценили. В Америке против ее показа выступала Лига благопристойности и еще целая куча организаций, устраивая пикетирования перед сеансами. Священник из Нью-Йорка пригрозил за просмотр отлучением от церкви. В Англии на всякий случай убрали из названия Бога.

Прошли десятилетия, и по-прежнему не всем удается разглядеть в фильме что-то, помимо ослепительного великолепия Бардо. Не каждого сражает драма страшного одиночества свободолюбивого человека, запертого в клетке ханжества. Она — «шлюха», потому что любит танцевать и красные платья. Она — «шлюха», потому что сексуальна и нравится мужчинам. Она — «шлюха», потому что не соблюдает завета не давать поцелуя до свадьбы. И не обольщайтесь насчет прогрессивности нашего времени. «Она» по-прежнему «шлюха» — носит короткие юбки, не носит паранджу, у нее были любовники, она была замужем, она не была замужем. Она — «шлюха». Точка. Женщина, что с нее взять, Бог такой создал.

«Балкон» (1963)

The Balcony

В стране, где происходит революция, работает элитный бордель под названием «Дом иллюзий». Любой каприз за ваши деньги. Один клиент притворяется епископом, исповедующим грешниц. Другой играет в судью, который лижет туфли воровки, третий — в генерала, которому нравится восхваление его героизма и пони-плей. Выстрелы за окнами звучат всё громче, но их тщательно стараются не замечать.

В год выхода фильма по пьесе Жана Жене с ним поступили, как с революцией за окном: сделали вид, что ничего не происходит. И дело не только в запретных видах любви и БДСМ, разыгранных достаточно скромно даже для Кодекса Хейса. Скорее, было что-то глубоко тревожное в самой мысли: мужчины лезут на высшие должности государства лишь для того, чтобы удовлетворить свои сексуальные перверсии. Лучше ужасаться власти, чем отнестись к ней без почтения и высмеять. А тут высмеяли, как в вышедшем в том же году «Докторе Стрейнджлаве» Кубрика: кучка клоунов, занимаясь идиотизмом, доводит мир до краха. Заодно предсказали будущую судьбу Голливуда, освобожденного от запретов:

«Горькие слезы Петры фон Кант» (1972)

Die bitteren Tränen der Petra von Kant

Успешная модельерша Петра переживает последствия развода с человеком, который не мог ей простить, что она больше зарабатывает. Еще не окрепнув, она знакомится с манекенщицей Карин и в нее влюбляется, но той нужны от Петры только связи и деньги. Манекены, которыми набита дизайнерская студия, наблюдают за происходящим пустыми глазами. Безмолвная секретарша подает чай.

«Секс — это абсолютное оружие» — заманивает слоган фильма, но это кликбейт: секса не будет. Не помогает даже то, что муза Райнера Фассбиндера Ханна Шигулла, сыгравшая красивую прохиндейку Карин, сама по себе — секс. В атмосфере театрализованной отчужденности и барочной искусственности звучит нескончаемый монолог сильной героини, которая всего добилась, а теперь не очень понимает, что с этим делать. Мужчин как слабый пол она вычеркнула, попробовала с женщиной — лучше не стало. Садомазо-отношения с секретаршей ее скорее раздражают. Проблема внутри, и она пытается ее нащупать — через истерику, через новые ошибки, через столкновение со «свободной любовью», не предаваться которой в 70-е считалось почти неприличным, через борьбу с собственным буржуазным хищничеством и жаждой обладания людьми как вещами. Фассбендер — добрый, и в финале Петра открывает в себе человечность. А то в самом деле, что за жизнь, когда люди как манекены. Какой уж там секс.

«Этот смутный объект желания» (1977)

Cet obscur objet du désir

Состоятельный пожилой господин Матье по уши втрескивается в юную служанку Кончиту. Служит она недолго: во-первых, у нее плохо получается, во-вторых, очарованный Матье готов всё бросить к ее ногам: кольца и браслеты, шляпки и жакеты. Но Кончита буквально раздваивается в выражении чувств. То к сердцу прижмет, то к черту пошлет. И никак не соглашается на секс, от чего влюбленный впадает в неистовство.

Последний фильм великого испанца Бунюэля, одного из отцов киносюрреализма, звучит как его обычная пощечина общественному вкусу, но не такая громкая, как прежде. Под занавес мэтр снял почти беззлобную и очень смешную пародию на все фильмы о любовной одержимости, включая «Головокружение» Хичкока. Чего стоит сцена сдирания с прекрасной девственницы адских панталон, которые, видимо, как штаны Халка, переживут ядерный взрыв и надежно сохранят ее «цветок». Или коричневый мешок, который безо всякого повода появляется в кадре. Или тот факт, что Кончиту играют две разные женщины — французская Снежная Королева Кароль Буке и огненная испанская танцовщица фламенко Анхела Молина, — а герой этого даже не замечает. Ослепленный желаниями, он влюблен в любовь, а не в настоящую женщину. В Париже тем временем раздаются взрывы террористических бомб и чьих-то оргазмов, которые много лет спустя услышит Амели. Но Матье не видать оргазмов, как своих ослиных ушей. Не для него эта роза расцвела.

«Жар тела» (1981)

Body Heat

В жаркое лето во Флориде посредственный адвокат, предпочитающий одноразовый секс, знакомится с женщиной из фильмов сороковых: блондинка, молода, красива, замужем за богатым и несчастлива. Для полноты картины она дарит ему шляпу. На этом месте ему следовало бы вспомнить, чем обычно заканчиваются фильмы сороковых.

В неонуаре, который взял из «Двойной страховки» Билли Уайлдера всё, что мог, состоялся двойной дебют. Это была первая режиссерская работа сценариста Лоуренса Кэздана, которого навечно припахали к «Индиане Джонсу» и «Звездным войнам», поэтому «свое» он снимал мало. И первое экранное появление Кэтлин Тёрнер, белокурой бестии, которая была до Шэрон Стоун в «Основном инстинкте» и осталась навсегда голосом Джессики Рэббит (она не злая, ее просто такой рисуют). Из 80-х здесь — горячая эротика с потными телами и деньги как метафизическая субстанция эпохи яппи; в самодовольной усмешке богатенького Буратино уже проглядывает звериный оскал Гордона Гекко из «Уолл-стрит». Криминальные любовники распаляют себя мечтами. Секс и деньги. Секс и успех. Секс и смерть. Все виды афродизиаков в одном флаконе.

«Плоть + кровь» (1985)

Flesh + Blood

В Европе начала XVI века идет нормальная повседневная жизнь: войны, грабеж на большой дороге и черная смерть. Ландскнехт Мартин ссорится с бароном-разбойником из-за добычи и клянется отомстить. Вскоре предоставляется случай: к сыну барона едет невеста со всем приданым. Мартин захватывает девушку в плен, насилует и начинает с ней жить в пустеющем замке, прежние обитатели которого умерли от чумы. Жених спешит на помощь освобождать красавицу, а та уже привыкла и, кажется, не хочет.

У Пола Верховена, который сначала был голландским режиссером, потом иностранцем в Голливуде, а теперь иностранцем в Европе, снялось множество красивых блондинок от Моник ван де Вен в ранних работах до Элизабет Шоу в «Шоугелз» 1995 года. Но следует признать, что настоящим секс-символом режиссера была не блондинка, а блондин, прошедший с ним долгий творческий путь. Вся эротика Верховена строилась на Рутгере Хауэре. Камера в него влюблена: профиль, волосы, глаза, изгиб спины, мускулатура. Вот он одетый грабит караваны, вот он голый купается в ванне, вот он весь в белом с могучим гульфиком и длинным-длинным мечом, который захочешь, а не сможешь не счесть за фаллический символ. И, конечно, Хауэру очень идет страдающее Средневековье с грязью, кровью и повисшей на нем Дженнифер Джейсон Ли, чья героиня — чертенок в ангельском обличье — выбирает из двух мужчин того, у кого меч длиннее.

«Порнографические связи» (1999)

Une liaison pornographique

У нее была фантазия, которую ей хотелось воплотить. Она дала объявление в газете, и он откликнулся. Они встретились в кафе, немного поговорили и отправились в отель, где сняли номер, плотно прикрыв дверь. После этого они решают встречаться раз в неделю, по-прежнему не раскрывая друг другу имен.

Как уже было сказано, какого только секса ни увидишь в кино. И юных красавиц, которых все вожделеют, и роковых женщин, кружащих головы, и лесби, и геев, и слияние двух гетеросексуальных лун. Но тут режиссер Фредерик Фонтейн делает нечто по-настоящему оригинальное: открывает, что люди за сорок, у которых морщинки на лице, седина в голове и бес в ребре, тоже занимаются сексом. Мало того, у них бывают эротические фантазии, которые они всю жизнь хотели реализовать, да не складывалось. К черту любовь, которая, может быть, случилась между безымянными людьми за закрытыми дверьми, а может, и не случилась. Этого мы никогда не узнаем, как и того, чем они за этими дверями занимались. Главное, как говорили в фильме «Москва слезам не верит», что в сорок лет жизнь только начинается.

«Остров» (2000)

Seom

Немая хозяйка плавучих домиков на перламутровом озере по-разному заботится о своих клиентах, например, иногда для них проституирует. Однажды на ее островке появляется бывший полицейский, который бежит от правосудия. Он суицидален, она суицидальна. Она молчит, да и он не разговорчив. А что, если это любовь?

Святой-покровитель кинокритиков Роджер Эберт дал фильму «Остров» такое определение: «Как если бы маркиз де Сад писал пейзажи пастелью». Лучше не скажешь. На премьере публика бежала от этой пастели, остальные сидели, прикрыв глаза, но было поздно: кто хоть раз увидел, как герои обращаются с рыболовными крючками, тот уже не забудет. У любви — разные лики, этот выглядит лицом проигранной войны. Культовый корейский режиссер Ким Ки Дук к своим персонажам беспощаден и дарит им такой же секс, безжалостный, как уничтожение врага на захваченной территории. Скованные одной цепью, связанные одной леской, люди-рыбы обречены изначально. Впоследствии Ким Ки Дук снял еще много поэтично-кровавых картин из серии «люблю тебя до смерти», в которых между истязанием и нежностью разницы не было, но «Остров» запомнился сильнее всех. Рыболовные крючки в голове застряли.

«Баллада о Джеке и Роуз» (2005)

The Ballad of Jack and Rose

Джек и Роуз живут в заброшенной коммуне хиппи, где, кроме них, никого нет, да им никто и не нужен. Они лежат в траве, любуясь облаками и обмениваясь обожающими взглядами. У Джека больное сердце, и Роуз следит, чтобы он не курил и пил лекарства. Когда Джек дотрагивается до Роуз, проводя пальцем по ее губам, она сладко замирает. Когда появится другая женщина, она долго не продержится, потому что Джек и Роуз по-настоящему любят только друг друга. А еще Джек и Роуз — отец и дочь.

Существует понятие “unresolved sexual tension”, которое в переводе почему-то теряет часть очарования: «нереализованное сексуальное напряжение». В «Балладе» от напряжения трещит экран. Стараниями Дэниела Дэй-Льиюса в роли человека, во всех смыслах измученного своим сердцем, и нимфетки Камиллы Белль в роли невинности, не осознающей своей порочности, а то и вовсе ее лишенной. Когда рассерженная вторжением чужеземцев девушка со страстной убежденностью заявит отцу: «Ты просто испугался того, что скажут люди», — невольно задумаешься: а не права ли она, и вообще, кому какое дело? Лиричность фильма спасает его от диагноза «эдипов комплекс». Как ни удивительно, это просто история любви. И самая выдающаяся в кино манифестация потери девственности с вывешиванием простыни, на которой красуется кровавое пятно и надпись: «Это был эксперимент».

«Небесные жены луговых мари» (2012)

По заснеженной деревне безмолвно и в чем-то страшном идет группа колядующих в личинах и накладных грудях. Валят женщину на землю. Та отбивается, забегает в соседний дом и жалуется хозяйке, что сначала любовник все ноги вывихнул, «пока драл», а теперь эти празднующие напали. По весне парень придет за помощью к дочери ветра, она задерет юбку и позовет ветер, потому что она ему не дочь, а любовница. Летом обнаженные девушки будут купаться в реке, а осенью лесная ведьма потребует у женщины, чтобы дала переспать с ее мужем. Женщина откажется и проснется заколдованной: в ее влагалище поселится птица. Чтобы расколдовать, придется-таки мужу с ведьмой спать. Женщина расколдуется, а потом повесится, тут и сказочке конец.

Одна из последних надежд российского кинематографа, режиссер Алексей Федорченко, называет свой сборник киноновелл о жизни народа мари «марийским Декамероном». И верно: есть тут и простодушная игривость, и разудалый частушечный эротизм, и много всего «срамного», чего человек городской и просвещенный ждет от язычества и деревенского уклада. Играй, гармонь, эй, давай, наяривай, а мы сейчас на ваш срам поглядим. Но ни режиссер, ни мари сраму не имут. Как дети. Двадцать три героини с именами на букву «о» — Одоча, Оразви, Окалче, Орика — проживают короткие экранные жизни, в которых люди разговаривают с березами и ветром, хранят тысячелетние традиции предков и не выезжают на природу, а являются ее частью. Весна, лето, осень, зима… и снова весна. И секс, вращающий колесо жизни в ее первозданной простоте, не испорченной городским неврозом и просвещением.