Фюрер в бакенбардах, сюрреализм из Петрозаводска и много Курехина: 13 культовых перестроечных фильмов

«Авария — дочь мента» (1989)

Сержант милиции (Владимир Ильин) ловит неформалов и пытается что-то понять про свою дочь — трудную школьницу Аварию (Оксана Арбузова). Девчонка тусуется с панками, хамит родителям и, бунтуя против мира, однажды садится в машину с пятью «деловыми».

Маленькая Вера показала советскому народу голую грудь. Авария красится под Сьюзи Сью и гремит цепями на концерте рок-группы «Чудо-Юдо». Разделенные годом появления на экране, обе девушки — архетипы, выкристаллизованные типажи. Дитя окраин, дорога которой лежит в официантки или в Playboy, и подросток нового поколения, задающий учителям неудобные вопросы. Авария — отторжение советского образа жизни, где «образ есть, а жизни нет», как писал поэт Губерман. Ильин играет, конечно, саму страну, растерянно хлопающую глазами: всё было привычно и просто, ходили строем, и морды так не малевали. А тут она — новая эпоха-авария.

«Господин оформитель» (1987)

В 1908 году модный художник (Виктор Авилов) делает для дорогого магазина манекен небывалой красоты с умирающего чахоточного ангела (Анна Демьяненко). В 1914-м художник забыт, колется морфием и нехотя принимает предложение богатого дельца оформить его дом. В доме он встречает жену нанимателя — ту самую модель для своего шедевра. Только она его не узнает и откликается на другое имя.

Не время создало фильм, а место: питерские дворцы и трущобы, кладбища и мосты. И в кадре не время — безвременье, зашифрованный символами и архетипами, отравленный, изломанный декаданс, порождение чьих-то фантасмагорий. Осторожно, модерн, предупреждает дебютант Олег Тепцов. Он словно знает, что всё кончится плохо, мертвые схватят живых, художник проиграет творению, кина не будет, у кинщика не заладится, и он снимет, помимо «Господина оформителя», только второй свой шедевр, который никто не видел. Сжигаемый каким-то внутренним инферно Авилов уже несет в себе туберкулез, который его и убьет. Курехин сыграет темные гимны и устроит свою последнюю мистификацию в 1996 году. Дева света Анна Демьяненко исчезнет в тонком пространстве. Останется фильм и эхо шагов Командора.

«Меня зовут Арлекино» (1988)

На полустанке предводитель отряда гопоты по прозвищу Арлекино (мгновенно ставший звездой Олег Фомин) думает о смысле жизни, пока его товарищи бесхитростно избивают металлистов и неонацистов. Плюс разбитое сердце: девушка Арлекино ушла к мажору.

Скандальное рассуждение на тему «Легко ли быть молодым?» стало самым кассовым фильмом за всю историю белорусского кино и лидером всесоюзного проката в год выпуска. Режиссер Валерий Рыбарев проводит дотошную каталогизацию молодежных субкультур — от бардов до скейтеров (в фильме они называют себя «скейтобористы»). Здесь впервые прозвучало словосочетание «хозяева жизни». Всех Арлекино они раздавят, как раздавили в финале картины. Он, вероятно, сопьется и перестанет сопротивляться судьбе даже с помощью кулаков. А насильно остриженный его гоп-компанией мальчик-хиппи выберется с полустаночка сразу в Нью-Йорк или останется на обочине наблюдать за сменой эпох. Как задумчиво замечает главный герой:

«Приморский бульвар» (1988)

Недавно отслуживший Саша (Александр Кузнецов) возвращается летом в родную Одессу и встречает прекрасную, но почти замужнюю Лену (Ольга Кабо). Она так кружит ему голову, что Саша случайно отправляет в больницу ее отца, сценариста рекламных роликов. Потом во всей этой катавасии появляется сестра Лены, бойкая Даша (Анна Назарьева). Вся компания пытается создать сценарий ролика и решить вопрос двух любовных треугольников.

Музыкальная комедия воздушной легкости с пышными одесскими видами, морем, солнцем, красавицами и прочими зазывными вещами из туристических буклетов. Довольно архаичная штука для нервного времени, когда все старались перещеголять друг друга в радикальности. Зато из этого добродушного мюзикла вышло несколько хитов, написанных популярным советским маэстро Вячеславом Добрыниным.

«Лох — победитель воды» (1991)

Интеллигентный инженер Гореликов (Сергей Курехин) держит с другом-афганцем маленький бизнес. Потом приходит рэкет и не получает денег: Гореликова избивают, а друга убивают. Инженер решает отомстить. Голос за кадром читает притчу.

Философско-криминальный триллер по мотивам несуществующего ирландского эпоса, как тебе такое, Илон Маск? Бесы лезут из нашего российского бессознательного. Половину фильма одетый в женское Габриэль Воробьев, сыгравший любовника главаря мафии, загадочно смотрит в кадр потусторонним взглядом. (Кстати, Воробьев играл Сатану в экранизации «Таинственного незнакомца» по Марку Твену.) Впрочем, фильм легко перевести на язык быта и прозы: российскому малому бизнесу никогда не выжить. Остается придумывать эзотерических супергероев, которые отомстят, за себя и за того парня.

«Обнаженная в шляпе» (1991)

В Эстонии коварные порнографы похищают фотографа Костю (Андрей Смоляков), подло заставляя его снимать голых женщин за большие деньги. В поисках Кости его друзья из местного аналога газеты «СПИД-инфо» (Анна Назарьева и Алексей Серебряков) обнаруживают у него дома фотографию обнаженной девушки в шляпе и с родинкой на попе. Поиск засветившейся попы становится началом расследования.

Первая эротическая комедия СССР — зрелище целомудренное настолько, насколько им может быть фильм, где женские трусы мелькают каждую вторую минуту. А детективная линия? А саундтрек с канала «2X2»: Enigma, Сандра, Милен Фармер… Понятное стремление режиссера обнажить Назарьеву уступает удивительному желанию показать Серебрякова in drug. На подиуме! Под песню группы Erasure! Нагота, еще не пострадавшая от инфляции под расчетливыми взглядами камер, вызывает радостное изумление: манекенщицы, культуристки, танцовщицы варьете и даже одна женщина-депутат. Цветник! О, неискушенность первых опытов. О, полудетский восторг. И тонкий шрам на любимой попе.

«Облако-рай» (1990)

Провинциальный паренек Коля (артист Андрей Жигалов с лицом молодого Никулина) с утра шатается по родным улицам, пытаясь завязать с кем-нибудь разговор. Народ безмолвствует. Скучные и вялые насельники города оживают, когда Коля сообщает, что уезжает — далеко и навсегда.

Русский народный сюрреализм, отснятый Николаем Досталем в Петрозаводске, завоевал приз «За разрушение барьера между фильмами для избранных и кино для всех» на первом «Кинотавре». Был и специальный приз жюри в Локарно, и еще что-то в нескольких заграницах, хотя, казалось бы, что они понимают, кроме того, что им иногда Кустурица показывает? Первые кадры — растянутая во времени смерть российской провинции, гибнущей от скуки и нехватки бюджетов. Коля, тем не менее, уезжать не хочет, потому что это наша родина, сынок. Родные люди сами выпирают. Уезжай, Коля, уезжай. И не возвращайся в сентиментальном продолжении «Коля — перекати поле» (2005). Все бедные умерли и вознеслись, остановимся на этом пазолиниевском финале.

«Единожды солгав» (1988)

Обласканный советской властью художник (Юрий Беляев) мается, как все люди, разменявшие талант на удобства.

Перестроечный слом сознания почти всегда демонстрировали на примерах молодых персонажей — Вера, Арлекино, Авария. Владимир Бортко берет человека среднего возраста и исследует драматические перемены в стране через кризис экзистенциальный. Земную жизнь пройдя до половины, мужчина ищет ответы у всех встречных. Любовница (Ирина Розанова в нежнейшей лирической ипостаси) верит в модную астрологию. Психиатр рекомендует ЗОЖ и антидепрессанты. Настоящий, а потому бедствующий художник (Юрий Кузнецов в роли, по сути, Ван Гога) просто работает, сидя в деревне, ничего не зарабатывает и не ждет; он существует вне времени, если гениален — значит, уже в вечности. Ученый-физик, холодно анатомирующий реальность (сногсшибательное явление Николая Гринько), спокойно отвечает, что правду жизни искать надо в творчестве, а не у него. Пожилой отец-режиссер (Евгений Весник, выколачивающий слезы даже у законченных циников), видимо, тоскует по предельной ясности сталинских лет.

Фильм начинается с черно-белого мокьюментари: кадры печально известной «бульдозерной выставки». Герой рассказывает о судьбах ее участников: умер, покончил с собой, ничего не добился на Западе… Вроде печально. Но, когда он становится грудью против бульдозера на защиту картин, единственный раз за фильм у него живое лицо. Бунт против скреп и вера в искусство… Хотя, может, просто молодой был.

«Штемп» (1991)

Инспектор уголовного розыска (Анатолий Хостикоев со стрижкой Бандераса) борется с московской мафией и собственным коррумпированным начальством.

Помимо запоминающегося образа русского Десперадо, фильм отличает особый язык: изысканное сочетание первозданного блатного жаргона с той речью, которая в нынешнем российском кино встретится не на всяком дворцовом балу.

Диалог:

Любопытна и вера кинематографистов в добрую мафию против злой. Впрочем, режиссеру Юрию Мамину, например, на «Окно в Париж» дали денег питерские братки. Так что вера не совсем безосновательная.

«Мой муж — инопланетянин» (1990)

Люсе (Светлана Рябова) изменяет муж Виктор (Сергей Мигицко). И врет. Довирается до того, что он — инопланетянин, который прямо сейчас исчезнет из супружеской постели. И исчезает. Через некоторое время Люся встречает его в метро, но он ее не узнает и вообще Казимир. С подачи подруги (Светлана Крючкова) Люся начинает проверку.

Игривый балаган с освоением сексуальной тематики, но в духе фривольных средневековых комедий, а не Анатолия Эйрамджана. Разговаривают много, в постели лежат мимолетно и не без налета эстетизма. Крючкова играет анекдотичность здорового человека. Да и в целом интересно — Казимир он или не Казимир?

«Катала» (1989)

Бывший катала Грек (Валерий Гаркалин с голосом Алексея Жаркова) работает на игрока Шоту (Сергей Газаров) и тоскует по его женщине Анне (Елена Сафонова). Однажды Шота проигрывается князю подземного мира (Нодар Мгалоблишвили в очередной дьявольской роли). За ним приходят и убивают, но его денег не находят. Плохие парни подозревают, что деньги у Анны. Та утверждает, что у нее ничего нет. Грек пытается ее спасти.

Нуар на российской почве не растет, не наш это жанр. Одно дело, когда мафия бессмертна, другое дело, что ты проигрываешь просто потому, что планида у тебя такая. В планиду наш кинематограф не верил, привыкли за советские времена, что каждый сам кузнец своего счастья или несчастья. А Сергей Бодров-старший поверил и снял самый настоящий нуар: деньги, страсти, красивая женщина и судьба-индейка. Получилось редкое по мрачности кино даже по мерке «чернушных» времен. Как поет шансонье Хуснутдинов:

«Нога» (1991)

Московский мальчик Мартын (Иван Охлобыстин) служит вместе с другом в Таджикистане. Оттуда их перебрасывают в Афганистан. Там Мартын в хронологическом порядке теряет друга, душу и ногу.

Главный российский фильм об афганской войне и единственная работа режиссера-самоубийцы Никиты Тягунова. Охлобыстин играет три роли: чистое сердце, располовиненного человека и «демона соцреализма». Солдаты-инвалиды в госпитале — настоящие. Описать происходящее сложно. Невыносимость исходит вальсами гениального композитора-затворника Олега Каравайчука. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга.

И убивали.

Бакенбарды (1990)

В городок, изнывающий от спущенной сверху непривычной свободы, прибывают двое молодых людей в бакенбардах и пушкинских крылатках. Непринужденно размахивая тростью со свинцовым набалдашником, старший пушкинист (Виктор Сухоруков) объявляет о намерении очистить город от молодежной неформальной культуры и спасти Россию во имя заветов великого поэта.

Духовный наследник Салтыкова-Щедрина в нашем кинематографе Юрий Мамин снял немало картин из золотого фонда перестройки. Но «Бакенбарды» выделяются даже на фоне жесткой и ехидной сатиры «Фонтана» и «Праздника Нептуна». Это чернейшая комедия-гротеск о быстром и эффективном построении тоталитарного государства. Режиссер перечисляет компоненты рецепта: национальная идея, культ личности, патриотизм, слияние госаппарата с силовыми структурами, подавление протеста, преследование СМИ, создание молодежных организаций и опошление культуры. Сработало для «фюрера в бакенбардах» в исполнении неистового Сухорукова, сработает для любого другого. Записывайте: «Мой дядя самых честных правил…» А теперь вот это — под строевой шаг.