Скриптотерапия: как сочинение книги может помочь излечиться от психологической травмы
В последние годы книги о личной травме очень востребованы у читателей. Писатели взяли этот факт на вооружение и нередко рассказывают о пережитых драмах и победах над ними. Что это — мода или реально работающий метод? Литературовед, преподавательница русского языка в Университете Страсбурга и аспирантка Университета Гренобля Катя Тарасюк показывает на примерах трех книг, как написание текстов может помочь справиться с травмой. В конце — советы психолога Ирины Парфеновой, как начать писать и почему не стоит спешить представить свои переживания на суд публики.
Американский литературовед Сюзетт Хенке в своей книге «Разбитые субъекты: травма и свидетельствования в жизни женщины» на примере автобиографических текстов показывает, что процесс письма может помочь пережить травматический опыт, личную драму или жизненную трагедию. Процесс создания текста, помогающий освободиться от травматических переживаний, Хенке называет скриптотерапией.
«Не все травмирующие события приводят к травме. Травма появляется там, где человеку не хватает ресурсов, чтобы справиться с тем, что случилось. Процесс переживания останавливается, а жизнь человека организуется так, чтобы всячески избегать того, что может запустить болезненные переживания.
Задача психотерапевта в работе с травмой — найти, где процесс был прерван, вернуться туда, запустить переживания и помочь человеку пройти от стадии к стадии. Таким же помощником может стать и письмо: описывая, что происходило на бумаге, можно выразить те эмоции, что в момент события были остановлены, высказать то, что в жизни выразить оказалось невозможно.
Письмо помогает замедлиться, способствует рефлексии и помогает более детально и глубоко взглянуть на случившееся, переосмыслить его, увидеть, как травма повлияла на жизнь, и вынести для себя смысл».
Восстановиться после теракта
В 2018 году во Франции вышла книга писателя, журналиста и хроникера газет Libération и Charlie Hebdo Филиппа Лансона «Лоскут». Она посвящена теракту, произошедшему в редакции Charlie Hebdo 7 января 2015 года, свидетелем и жертвой которого стал автор.
Лоскут — это отрезанный или оторванный кусок ткани, кожи: Лансону разорвало пулей нижнюю часть лица.
Теракт разрушил представление французов о безопасности, о том, что можно спокойно работать в офисе, мило проводить время в кафе, гулять в парке. Жизнь разделилась на «до» и «после „Шарли Эбдо“».
В главе «Теракт» Лансон возвращается в день трагедии и описывает, как выпущенная террористами пуля раздробила ему челюсть и кровь начала заливать лицо. Террористы решили, что он мертв, и не стали его добивать. Будучи в сознании, он лежал между трупами своих коллег и друзей. Лансон пережил более 17 операций и провел в больнице год в окружении врачей, медсестер, друзей, музыки Баха и книг. Там же появился проект будущей книги.
В одном из интервью Филипп Лансон говорит, что акт письма позволял ему выбраться из собственного тела, убежать от боли. Находясь в больнице, он ощущал себя лучше всего, когда писал.
«Лоскут» — это ткань, сшитая из обрывков воспоминаний. Лансон не заостряет внимание на самом теракте, скорее, рассказывает о том, как изменилась его жизнь после. Признавая собственную беспомощность и уязвимость, журналист в деталях описывает, как медсестры помогали ему мыться, а бывшая жена держала провода от аппаратов, пока он ходил в туалет.
Некоторые критики называют автобиографическое произведение Лансона романом становления — а я бы назвала его романом-восстановлением. День за днем, месяц за месяцем, операция за операцией его тело и психика восстанавливались после тяжелейшей травмы.
Книга заканчивается, когда впервые после теракта Лансон спускается в метро, а потом летит в Нью-Йорк на встречу с перуанским прозаиком Марио Варгасом Льосой. Он медленно возвращается в реальность, в жизнь, к людям, к себе. Однако хеппи-энда ждать не стоит. Прошлое нагоняет писателя: 13 ноября он узнает, что в парижском клубе «Батаклан» снова произошла террористическая (исламистская) атака.
В современном мире свобода и безопасность — условные понятия. «Лоскут» Филиппа Лансона как нельзя лучше транслирует эту мысль.
Справиться с потерей ребенка
Анна Старобинец — признанная королева русской фантастики: в июле 2018 года она стала лауреатом премии Европейского общества научной фантастики в номинации «Лучший писатель».
В 2017 году в издательстве Corpus вышел ее документальный роман «Посмотри на него». В нем Старобинец рассказывает, как ей пришлось прервать беременность по медицинским показаниям на позднем сроке.
Писательница решает высказаться о проблеме, о которой не принято говорить вслух:
«Я долго сомневалась, стоит ли писать эту книгу. Ведь слишком личное. Слишком реальное. Не литература. Но всё, что я умею, — это писать».
Вероятно, необходимость «выписаться» заключалась не только в работе со своим собственным горем, связанным с утратой: рано или поздно кто-то должен был рассказать о том, что чувствует и с чем сталкивается женщина, которая теряет ребенка. Ведь «если эта книга поможет кому-то в горе, значит, она появилась не напрасно», как говорит сама Анна.
Книга состоит из двух частей. В первой Старобинец рассказывает свою историю прерывания беременности, описывая весь ужас от «Без бахил в туалет не пущу» до «Другого родишь», с которым ей пришлось столкнуться в российских центрах гинекологии и женских консультациях.
Старобинец прошла через болезненную процедуру в Германии, так как в России она могла сделать аборт на позднем сроке только в гинекологическом отделении инфекционной больницы. В книге Анна объясняет:
«По российскому законодательству никакие клиники, кроме специализированных типа „Соколиной горы“, проводить поздние аборты по медпоказаниям не имеют права — ни платно, ни бесплатно […] Инфекционная больница предлагала „дешевый и сердитый“ пакет услуг: госпитализация дней на 10–14, искусственно индуцированные роды без обезболивания, выскабливание, курс антибиотиков, посещения родных — в строго отведенные часы».
Анна хотела самостоятельно решать, где и как прерывать беременность — «с инфекционными больными или нет, с обезболиванием или без, в присутствии мужа или в одиночестве».
В конце первой части Старобинец описывает долгий период восстановления, который сопровождался паническими атаками и неспособностью выйти из дома. Окончательно ее отпустило спустя год. А еще через полгода она узнала, что снова ждет ребенка.
Во второй части книги Старобинец выступает в роли журналистки и берет интервью у врачей, психологов и женщин, которые потеряли детей. Прежде всего ей хотелось наладить диалог между российскими врачами и пациентками.
К сожалению, диалога не состоялось: врачи отказались давать комментарии. В инфекционной больнице № 2 на Соколиной горе сообщили, что общение возможно только через департамент здравоохранения. Однако можно прочесть исчерпывающие интервью с немецкими врачами.
Роман «Посмотри на него» вызвал бурю эмоций и возмущения: от «Это вообще не литература» до скандальных постов в фейсбуке в духе «Да как она могла о таком написать, да еще и очернить наши больницы» не только среди читателей, но и среди литературных критиков и членов жюри премии «Нацбест». Литературный критик Валерия Пустовая пишет, что члены Большого жюри «Нацбеста» отказывались анализировать текст, потому что он «не литература», а писательница Анна Козлова назвала книгу «бесчеловечной», потому что в ней «указано на того, кто хороший, и тех, кто плохой».
В книге Анна рассказывает, что после операции немецкий психолог посоветовала ей посмотреть на ребенка и попрощаться с ним — отсюда и название.
«Посмотри на него» — еще и о необходимости обратить внимание на то, что происходит с женщинами. И не просто взглянуть, а увидеть то, о чем непросто сказать.
Текст-свидетельствование, пронзительная исповедь, эго-документ — как ни назови это произведение, стоит на него посмотреть. Ведь его появление в российском литературном и социокультурном пространстве — событие революционного масштаба.
Найти гармонию после затяжной алкогольной зависимости
В начале 2021 года издательство Ad Marginem выпустило перевод автобиографической книги «Выгон» (2016) шотландской журналистки и писательницы Эми Липтрот. Она подробно рассказывает о своих проблемах с алкоголем и наркотиками, о рехабе и возвращении на родину. В гибридном жанре книги гармонично сосуществуют форма личного дневника, который она ведет с 8 лет, и гонзо-журналистика.
Повествование начинается с того, что восемнадцатилетняя Эми, дочь фермеров, решает переехать в Лондон. Она с головой окунается в столичную жизнь: шумные вечеринки, алкоголь, наркотики. Постепенно Эми начинает затягивать алкогольная бездна.
Девушка теряет контроль и лишается всего: парня, работы, дома. Однако берет себя в руки, проходит реабилитацию и решает вернуться к себе на родину — на Оркнейские острова, где начинает работать на Королевское общество защиты птиц.
Липтрот зимует на одном из самых малообитаемых островов Оркнейского архипелага — Папа-Вестрей. Там и начинается ее самовосстановление через единение с дикой природой. То, что изначально казалось ей вынужденной самоизоляцией, трансформировалось в уникальный путь личностного становления.
За «Выгон», свой литературный дебют, Эми Липтрот получила премию Уэйнрайта («Лучшая книга о природе») в 2016 году и премию британского ПЕН-клуба («Лучшая автобиография») в 2017-м. Липтрот остается честна сама с собой и с читателем. Она никого не винит в своем пьянстве: ни маму-евангелистку, ни отца с биполярным расстройством личности.
Часто истории о зависимостях заканчиваются тем, что человек проходит лечение, перестает пить и в конце побеждает болезнь. Книга Липтрот уникальна тем, что показывает: детоксикация лишь начало пути.
Перестав пить, Эми долго не могла заполнить образовавшуюся пустоту. Она пишет, что необходимо найти что-то, что будет сильнее постоянных мыслей о стакане — в ее случае это связь с природой.
«Выгоном» называлось место, где пасли скот на родительской ферме. Место, за которым ничего не было. История Липтрот показывает, что иногда нужно в прямом смысле слова оказаться на краю земли, чтобы понять, что ты стоишь на обрыве, и отступить.
Попробовать скриптотерапию: литературные советы
Одно дело — прочитать историю, которая произвела на тебя впечатление и оказалась терапевтичной, и совсем другое — написать ее. Как побороть боязнь чистого листа? Как придать написанному форму? Как нащупать эту тонкую грань между правдой и вымыслом? С чего начать?
Ведите личный дневник (как Эми Липтрот). Возможно, именно эта форма письма даст выход вашим болезненным переживаниям. Главные особенности дневника — повествование от первого лица и регулярность в ведении записей. Совсем не обязательно использовать сложноподчиненные предложения или полдня размышлять, какое слово выбрать. Ваши мысли и чувства могут быть фрагментарными, обрывистыми, нелогичными. Вы можете начать с заметок. Главное — не останавливаться. Постепенно дневник приобретет нужную форму и выразительность.
Придумайте альтернативного персонажа. Можно говорить от своего имени, как это сделала Анна Старобинец, Филипп Лансон или французская писательница Виржини Депант, которая в «Кинг-Конг-теории» открыто рассказала об изнасиловании в 17 лет, проституции как способе заработать время от времени и опыте работы в порноиндустрии. Так поступила и ее соотечественница Анни Эрно, которая рассказала в романе «Событие» об аборте, незаконно сделанном в студенческом возрасте.
А можно выразить свой болезненный опыт через посредника. Придумайте персонажа, от лица которого будет вестись повествование. Этот прием использовал французский писатель Эдуар Луи в «Истории насилия» — в книге он рассказывает об изнасиловании, жертвой которого стал он сам в канун Рождества.
Используйте псевдоним. Француженка Дельфин де Виган, которая написала свое первое автобиографическое произведение «Дни без голода» о своей борьбе с анорексией, подписалась Лу Делвиг.
Попробуйте автофикшен. Обязательно ли выкладывать все карты на стол, ничего не утаивать или не добавлять? Возможно, стоит в терапевтических целях придумать альтернативный счастливый финал, даже если сам автор никакой победы не пережил. В таком случае стоит обратиться к новомодному жанру автофикшена.
Слово «автофикшен» относительно недавно стали использовать в русском языке, однако это уже давно сформированный тип письма со своим устоявшимся каноном. Еще в 1977 году Серж Дубровский — французский писатель с русскими корнями — придумал этот неологизм для своего романа «Сын».
Автофикшен часто маскируется под автобиографическое произведение, таковым не являясь. Реальное повествование о жизни автора тесно переплетено с вымыслом.
А уж каким будет соотношение условной реальности с условной фикцией — решать вам. Меняйте имена реальных персонажей, время и пространство. Мечтайте и фантазируйте: иногда придуманные события могут оказаться куда более похожими на правду, чем сама реальность. Письмо помогает структурировать воспоминания, складывать отдельные части пазла в единую картину. Возможно, ваша история будет самобытна и субъективна, но она сработает именно для вас.
Проработать травму — значит пройти от стадии шока до принятия. Один из инструментов в этом процессе — письмо. Можно ежедневно описывать то, что вы переживаете, или спонтанно делать заметки в личный дневник, адресовать неотправленное письмо обидчику или, наоборот, обращаться к себе. Неважно, что вы пишете и как именно. Важен сам процесс.
Как понять, готовы ли вы работать с травмой самостоятельно?
Если у вас была травма и она не прожита, вы можете быть не готовы к тому, чтобы писать о ней. Особенно на публику! Психологических ресурсов по-прежнему может быть недостаточно, чтобы самостоятельно справиться с сильными переживаниями.
Что может произойти? Вспоминая подробности тяжелых событий, вы можете оказаться в воронке травмы — это всепоглощающие смешанные эмоции, несоразмерные с текущей обстановкой. Это может быть ступор, шоковое состояние, неподчинение тела, глухота. Такая же реакция может быть на неприятный отклик о написанном. Если вы столкнулись с такими состояниями, обязательно обратитесь за помощью к специалисту!
Признаки того, что вы не готовы обнародовать свое творчество:
Есть ощущение, будто всё происходило не с вами.
Трудно вспомнить, что случилось и как вы это переживали.
«Замороженность»: полное отсутствие чувств по отношению к тому, о чем вы рассказываете, несмотря на то, что всё хорошо помните.
Как только вы подходите в рассказе к болезненным моментам, у вас появляются срочные дела (позвонить другу, сходить в магазин, поспать и т. д.).
Обостряются симптомы в теле.
Вам хочется наказать обидчика через публичное письмо (борьба за справедливость и желание мести могут говорить о том, что вы поддерживаете защиты психики и тормозите процесс принятия).
Все эти симптомы нормальной работы психики, которая защищает вас от непереносимого. Если вы их отметили, значит, сейчас у вас недостаточно ресурсов, чтобы столкнуться с травмой, и нужно обратиться за помощью.
Как переосмыслять травму?
Важно не только отследить и прожить до конца свои чувства, но и проделать работу по переосмыслению травмы. Помогут вопросы:
Какое событие способствовало травме?
Что тогда происходило в вашей жизни? Какие отношения были с близкими людьми? Были ли обстоятельства, осложняющие переживания?
Травма была в виде события, которое потрясло (например, потеря близкого, авария, насилие) или чем-то, что было растянуто во времени (холодное отношение родителя, необходимость заботиться о родителе-алкоголике и т. д.)?
Была ли возможность предотвратить травмирующее событие?
Насколько вы могли контролировать происходящее?
Насколько изменился привычный образ жизни после этого события?
Насколько неопределенным в начале казался выход из ситуации?
Что вы потеряли? (человека, статус, идеал, чувство безопасности, способность доверять, физическую активность и т. д.)
Какую угрозу несло за собой травмирующее событие?
Сопровождалась ли травма унижением? Что именно было унизительным?
Сопровождалась ли травма каким-то неприятным открытием, про которое вы раньше не подозревали?
Оглядываясь назад, можете ли вы определить, содержался ли в травме какой-то смысл или ресурс?
Как подготовиться к публичному письму?
Если смысл и ресурс найдены, работу по переосмыслению можно считать проделанной, потому что человек способен увидеть их только после того, как травма пережита. В процессе переживания травмы это невозможно.
Однако важно, чтобы смысл был результатом переваривания опыта, который человек может чувствовать, а не тем, что он придумал себе для утешения. Собственно, наличие смысла и есть критерий, который говорит, что вы готовы писать публично.
