Недостижимое великолепие Terra Australis Incognita. Как четыре века поисков Неведомой Южной Земли обернулись открытием угрюмой Антарктиды

С Античности и до конца XVI века

В I веке н. э. древнеримский географ Помпоний Мела выдвинул гипотезу о существовании на крайнем юге земли «антихтонов» (противоживущих) — до которой, по его мнению, невозможно добраться, поскольку ее отделяет от остального мира пояс невыносимой жары. Около 150 года н. э. огромную южную землю изобразил на своей карте мира географ Клавдий Птолемей — в его видении она смыкалась с Азией и Африкой, превращая Индийский океан в замкнутое «озеро». А спустя два с половиной века древнеримский философ Макробий выдвинул теоретическое обоснование существования огромного южного континента — по его мнению, он должен там находиться, чтобы «уравновесить» материки Северного полушария.

В итоге легенда о Terra Australis Incognita обрела огромную популярность — эту землю описывали как блаженное царство, где счастливые люди живут в окружении невероятных красот природы и неисчислимых богатств. Но долгое время попытки добраться до нее были обречены на неуспех, ибо развитие кораблестроительной техники сделало путешествия в дальние южные моря возможными лишь к началу XVI века.

В XV веке португальские мореплаватели начали движение на юг вдоль западного побережья африканского материка — в погоне за рабами и золотом, в поисках пути в сказочную Индию. И благодаря португальским мореплавателям Бартоломеу Диашу и Васко да Гаме человечество узнало, что Африка не смыкается на юге ни с каким южным континентом.

В итоге в конце XV и в самом начале XVI века гипотетическая суша в Южном полушарии совершенно исчезла с карт.

Она отсутствует, в частности, на знаменитом глобусе Мартина Бехайма (1492) и на португальских картах того времени. Но вскоре птолемеевская «перемычка», «сорванная» было с окраин азиатского и африканского материков, появилась снова.

В 1520 году Магеллан, совершая свою кругосветку, спустился вдоль берегов Южной Америки — до тех пор, пока не обнаружил под 53º южной широты пролив, ведущий из Атлантического океана в Тихий и позднее названный его именем. Магеллан не знал о том, насколько велика земля, находящаяся к югу от пролива. Немецкий ученый Иоганн Шенер счел ее частью материка. На глобусах, изготовленных им в 1523 и 1533 годах, он обозначил эту территорию как «Южную землю — недавно открытую, но еще не полностью известную». Умозаключение Шенера подхватили французский географ Оронций Финеус, изготовивший в 1531-м свою карту мира, фламандские картографы Герард Меркатор в 1538-м и Абрахам Ортелий в 1570 году. Меркатор повторил аргумент Макробия о том, что огромный южный континент необходим для «уравновешивания» северных материков.

Еще одним «полуостровом» Великого Южного материка долгое время полагали Новую Гвинею. Первым из европейцев там побывал в 1526–1527 годах португалец Жоржи де Менезиш. Но название Новая Гвинея дал этой земле в 1545 году испанец Иньиго Ортис де Ретес — он плавал у ее северного побережья и не смог выяснить, насколько далеко она простирается на юг. Это дало простор для самых смелых предположений.

«Когда Перу было окончательно завоевано испанцами, они попытались наладить непосредственную связь между Перу и Филиппинами через южную часть Тихого океана. От уцелевших спутников Магеллана и его последователей испанцы узнали, что здесь, как и в северной тропической полосе Тихого океана, постоянные ветры (юго-восточный пассат) и экваториальное (Южное Пассатное) течение влекут корабли на запад. Но Магеллан, по мнению тогдашних космографов, зашел далеко на север и потому не нашел Южного материка, а его существование как будто подтверждалось открытием Огненной Земли и Новой Гвинеи экспедициями Магеллана и Ретеса. Между этими двумя „выступами“ мнимого материка, отделенными друг от друга тысячами миль, в тропической полосе Южного полушария могли быть, кроме Новой Гвинеи, и другие „полуострова“», — передают мнение тогдашних специалистов историки географических открытий Иосиф и Вадим Магидовичи.

Испанские географы XVI века рассуждали, что если северные полуострова Южного материка лежат в тропическом поясе, то там должны жить такие же чернокожие люди, каких Ретес встречал на Новой Гвинее.

А в то время владельцы серебряных рудников, захваченных испанцами в Перу, мечтали заменить «слабосильных» индейцев, не выдерживавших изнурительной каторжной работы, такими же выносливыми, мускулистыми черными рабами, которых можно было купить в Африке. Доставка невольников из Африки в Перу была чрезвычайно дорогой и сложной — наверное, с южного материка доставлять рабов окажется куда проще! Мечтали о чернокожих рабах и перуанские плантаторы. Кроме того, на Южном материке надеялись найти много золота и других ценных металлов.

В свою очередь, португальцы, активно осваивавшие в XVI веке Юго-Восточную Азию, тщательно собирали сведения о всех землях, которые могут лежать к югу от Азиатского континента. Большую помощь им в этом оказывали жители богатых пряностями Молуккских островов, ведшие большую торговлю с окрестными землями.

«…Бесспорно, что Менезиш в 1526 году открыл Новую Гвинею не без помощи молуккских моряков, и весьма возможно, что кое-какие сведения, пусть даже весьма смутные, касающиеся северных берегов Австралии, португальцы могли получить от жителей Тимора, Сулавеси и островов Буру и Амбоины. Так или иначе, но уже в 1520-х и 1530-х годах у португальцев имелись некоторые сведения о землях, лежащих к югу и востоку от Малайского архипелага. Но какие именно, сказать трудно. В Португалии все данные о новооткрытых землях старательно засекречивались, а в 1755 году, когда тайны XVI века перестали быть тайнами, большинство архивных материалов погибло во время лиссабонского землетрясения. Однако есть косвенные указания, свидетельствующие, что в Португалии около 1540 года кое-что было известно об Австралии», — сообщает историк географических открытий Яков Свет.

До наших дней дошло несколько любопытнейших карт, созданных в 1540-х годах французами, но явно по португальским источникам. Так, кормчий из Дьеппа Жан Рос, находясь на английской службе, составил карту, на которой под Цейлоном и Суматрой показан огромный выступ суши — The Lond of Java (Земля Ява). С истинной Явой эта земля ничего общего не имеет. Интересно, что у северо-восточных берегов этой Большой Явы стоит отметка Coste dangereuse (Опасный берег). Данный участок как раз соответствует Большому Барьерному рифу, расположенному у северо-восточного побережья Австралии. Восточный же берег Большой Явы тянется к юго-востоку, затем приблизительно у 45° южной широты образует острый выступ и поворачивает на юго-запад. Таким образом, он весьма сходен с очертаниями восточного побережья Австралии.

В 1568 году испанец Альваро Менданья де Нейра, выйдя из Кальяо и переплыв Тихий океан, обнаружил в его восточной части землю.

«Богу угодно было, чтобы в субботу 7 февраля, утром Эрнан Гальего, главный кормчий, увидел землю, которая казалась очень высокой. И поскольку была она столь обширна и высока, мы решили, что, должно быть, это материк. Находилась она в тот момент, когда ее приметили, в 15 лигах, и весь этот день и весь следующий мы шли к ее берегам. К нам подошло множество маленьких каноэ, и все индейцы были вооружены луками и копьями из пальмовой древесины. Они знаками выражали мирные намерения…» — писал Менданья.

Вскоре, однако, выяснилось, что это лишь часть большого архипелага. Решив, что найденные им острова изобилуют золотом, Менданья назвал их Соломоновыми — по имени древнееврейского царя, который славился своими богатствами.

В 1570 году итальянские купцы Франциск и Андре д’Альбень представили французскому адмиралу Гаспару Колиньи проект экспедиции с целью найти Terra Australis Incognita. Колиньи воспринял идею благосклонно, но его гибель во время Варфоломеевской ночи поставила крест на этих планах. А через несколько лет об открытии Южного материка заявил испанец Хуан Фернандес, отправившийся в 1576 году из Чили в путешествие по Тихому океану. По его словам, найденная им земля «гористая, плодородная, с полноводными реками, населена белокожими народами и имеет все фрукты, необходимые для жизни». Что именно он открыл, до конца не ясно — по одной из версий, Фернандес достиг Новой Зеландии.

Летом 1578 году британский пират Френсис Дрейк, только-только преодолев Магелланов пролив, угодил в Тихом океане в жуткий шторм, отбросивший его далеко к югу. В связи с этим возникло предположение, что Огненная Земля, лежащая к югу от этого пролива, никак не может являться частью южного континента, а представляет из себя обособленный архипелаг.

Дрейк хотел найти побережье Terra Australis Incognita, но лютые ветры и бури вынудили его взять курс на север, и он занялся грабежом южноамериканских колоний испанцев.

Спустя почти тридцать лет, в 1595 году, Альваро Менданья повел к открытым им островам новую экспедицию, намереваясь основать там колонию. Главным штурманом экспедиции был Педро Фернандес де Кирос, буквально бредивший поисками южного континента. Путешествие закончилось фиаско: многие новоявленные колонисты, включая самого Менданью, умерли от болезней и голода. Кирос привел корабли с уцелевшими людьми на Филиппины и возмечтал о новом путешествии — которое, как он надеялся, уж точно увенчается открытием Южного материка.

XVII век

По возвращении в Европу Кирос обратился к испанскому королю Филиппу III и римскому папе Клименту VIII с просьбой организовать еще одно путешествие в Тихий океан, дабы найти там большой южный континент. Яков Свет подчеркивает, что Кирос был не так уж неправ в своих предположениях: такой континент действительно существует — и это известная нам Австралия. Но в чем Кирос ошибался, так это в масштабах. Предполагаемая им Terra Australis Incognita превосходила реальную Австралию как минимум в полтора-два раза.

Честно говоря, Кирос мало походил на расчетливого колонизатора — в памяти современников он остался как чудак-мечтатель. Однако этот чудак обладал недюжинным даром убеждения. Он страстно уверял власти Испанской империи, что сможет открыть для государства новые богатейшие земли — и в итоге получил средства на снаряжение новой экспедиции.

В 1605 году Кирос отплыл из Перу на трех кораблях и взял курс на запад. Открыв по пути ряд атоллов и островов, относящихся к архипелагам Туамоту, Кука, Дафф и Бэнкс, мореплаватель достиг острова Эспириту-Санто (из архипелага Новых Гебрид). И там Педро Кирос внезапно уверился, что достиг своей цели! В письме королю Кирос сообщал, что обнаружил материк, «занимающий четверть света», так как «по протяженности он больше всей Европы и Малой Азии, взятой в ее границах от Каспия и Персии, Европы со всеми островами Средиземного моря и Атлантического океана, включая Англию и Ирландию». Он назвал обретенный им «материк» Южной Землей Святого Духа (Tierra Austral del Espiritu Santo).

Яков Свет сравнивает ослепленного мечтой Кироса с его современником Дон Кихотом.

«Дон Кихоту любая придорожная корчма казалась волшебным замком. Кирос, который подобно Рыцарю Печального Образа жил в мире иллюзий, бухту Сантьяго-и-Сан-Фелипе превратил в морские ворота Южного материка. К кокосовым пальмам и бананам он „приписал“ мускатные орехи, перец, имбирь и корицу; он был твердо убежден, что море в этой бухте богато жемчугом, что на берегах ее есть серебро и золото. „Серебро и жемчуг, — пишет он, — я видел собственными глазами, а насчет золота мне говорили мои капитаны…“ Дон Кихот тоже видел собственными глазами великанов, которые обернулись по воле злых волшебников ветряными мельницами. И эти великаны, и серебро бухты Сантьяго-и-Сан-Фелипе отнюдь не вымысел и не ложь. Для Дон Кихота великаны, а для Кироса несметные богатства Южного материка были реальностью, и оба они так глубоко и так искренне верили в свои волшебные замки, что верой этой заражали и простодушного Санчо Пансу, и далеко не простодушных аргонавтов флотилии Кироса. У этих аргонавтов, одержимых корыстными грезами, видения их вождя разжигали неистовую страсть к наживе, и, ослепленные этой страстью, они шли за своим Ясоном к молочным рекам и кисельным берегам несуществующего материка», — иронизирует историк.

Действительно, воодушевленный Кирос действовал как Дон Кихот. Он торжественно ввел во владение испанской короны «все эти земли, как те, которые я уже видел, так и те, которые увижу впредь, всю эту страну Юга до самого полюса». Далее начальник экспедиции провозгласил создание ордена Рыцарей Святого Духа, которому предстояло завоевать и защищать новую колонию. Потом Кирос основал поселение, которое пышно назвал Новым Иерусалимом, — откуда, по его плану, христианская вера должна распространиться во все дальние и ближние концы необъятного Южного материка.

Кирос совершенно не подозревал о том, что от того места, где он заложил Новый Иерусалим, до противоположного берега открытой им земли всего лишь 20–25 км, а сам остров по площади раз в двадцать меньше Сицилии.

Экипаж флагманского корабля Кироса чем дальше, тем больше не разделял радости своего чудаковатого капитана. Его бесконечная болтовня о несметных богатствах, которые они вот-вот обретут, так и осталась болтовней. В конце концов, измотанные тяжелым плаванием люди подняли бунт и заставили Кироса пуститься в обратный путь. Но команды двух других кораблей решили продолжать исследовательскую экспедицию, которую теперь возглавил Луис Ваэс де Торрес. Взяв курс на северо-восток и достигнув южного побережья Новой Гвинеи, Торрес прошел вдоль тамошнего берега — установив таким образом, что этот огромный остров не смыкается ни с каким южным континентом. Но испанские власти засекретили открытие Торреса — и на картах XVII века Новая Гвинея всё еще соединяется с Австралией.

Что касается Кироса, то остаток жизни он провел, обивая пороги начальственных канцелярий, рассказывая о величии совершенного им открытия и доказывая необходимость новой экспедиции. Этот «неудавшийся Колумб» совершенно серьезно писал испанскому королю:

«Величие Земли только что открытой, судя по тому, что я видел, и по донесениям капитана Луиса Ваэса де Торреса, бесспорно <…> Эта сокрытая прежде Земля занимает четверть света и в этом качестве вдвое больше всех королевств и провинций, коими владеет ваше величество и коими до сих дней сподобил вас владеть Господь. При этом нет на ее рубежах ни турок, ни мавров, ни иных прочих народов, которые чинят беспорядки и смуты. Все открытые земли лежат в жарком поясе и кое-где доходят до экватора, а от экватора тянутся к югу, где до полюса, а где чуть поближе, и эти земли — антиподы по отношению не только к Европе, но и к большей части Азии и Африки».

Увы, власти больше не верили Киросу — ему так и не суждено было вновь отправиться в вожделенные южные моря. Однако еще при жизни Кироса его письма и отчеты получили широчайшую известность и разошлись по Европе. Они были переведены на немецкий, французский, английский, голландский языки и повсеместно вызвали оживленную дискуссию.

Южная Земля Святого Духа утвердилась на всех европейских картах — и оставалась на них вплоть до второй половины XVIII века. Лишь в 1768 году французский мореплаватель Луи Антуан де Бугенвиль, а затем и Джеймс Кук в 1774-м выяснили, что Tierra Austral del Espiritu Santo Кироса — небольшой остров в архипелаге, который сейчас зовется Новыми Гебридами.

Что касается реальной Австралии, то ее мельком видел в 1606 году Торрес, а годом раньше северный берег этого континента обнаружил и высадился на нем со своими людьми голландский капитан Виллем Янсзон. Впоследствии Австралию исследовали другие голландцы — Дирк Хартог (1616), Фредерик де Хаутман (1619), Ян Карстенс и Виль ван Колстер (1623), Франс Тейсен (1627), Франс Пелсарт (1629) и великий Абель Тасман. Тасман в 1642–1644 годах совершил два путешествия, в ходе которых узнал много нового об Австралии. Обогнув ее с юга, он доказал, что Австралия не является Великим Южным материком — в том виде, в каком его привыкли представлять с античных времен. Поскольку же Южная Земля Святого Духа Кироса также оказалась к западу от трассы, проложенной Тасманом в Тихом океане, картографам пришлось и ее «отключить» от Terra Australis Incognita. Однако Тасман открыл Новую Зеландию — и «подозрение» моментально перешло на нее.

Результаты Тасмана оказались бесполезны для голландской Ост-Индской компании, снарядившей его две экспедиции, — ведь сделав выдающиеся географические открытия, он так и не нашел никаких богатых земель, изобилующих драгметаллами или пряностями. И поэтому компания приняла решение не только прекратить экспансию на этом направлении, но и засекретить уже сделанные открытия. Ведь компания и так держала в своих руках морскую дорогу, ведущую в Ост-Индию мимо мыса Доброй Надежды. А морские пути, найденные Тасманом, могли стать для иностранных конкурентов альтернативной дорогой к богатствам Восточной Азии, чего компания хотела избежать.

В 1616 году голландская экспедиция под началом Якоба Лемера и Виллема Корнелиса Схаутена открыла мыс Горн — окончательно доказав, что земли к югу от Магелланова пролива тоже не являются Terra Australis Incognita. Однако энтузиазм не покидал географов. В 1663 году во Франции была опубликована книга «Мемуары об учреждении христианской миссии на Южном материке» — о том, что француз Бино Польмье де Гонневиль якобы открыл упомянутый континент еще в 1504 году! Мол, Гонневиль обнаружил идиллическое место, которое так изобильно всевозможными дарами природы, что там никому не надо работать…

XVIII век

В 1721 году за поиски южного континента взялся голландец, бывший советник судебной палаты нидерландской колонии на Яве Якоб Роггевен. Он собрал обширный материал об открытиях предшественников — очень заинтересовавшись, в частности, Землей Девиса, якобы обнаруженной в 1687 году британским пиратом Эдуардом Девисом в 1300 км к западу от Чили. Роггевен убедил-таки Ост-Индскую компанию доверить ему флотилию из трех судов.

В середине января 1722 года добравшись до мыса Горн, Роггевен достиг почти 61º южной широты. Он три недели сражался с западными ветрами и постоянно наблюдал двигавшиеся с юга крупные айсберги — они укрепили его в убеждении, что там находится материк. «Такие массы льда могут дать только земли, где царит всеобщий холод», — справедливо рассуждал Роггевен, не ведая, что примерно в 600 км юго-восточнее его корабля находится серповидный Антарктический полуостров — крупнейший выступ этого континента. Однако голландец не рискнул идти дальше к югу, а взял курс на северо-запад.

Пятого апреля, в первый день христианской Пасхи, Роггевен открыл у 27° южной широты и 109° 20′ западной долготы одинокий гористый клочок суши. Соответственно, голландец назвал его островом Пасхи. Когда корабли бросили якоря напротив восточного берега новооткрытого острова, моряки увидели там колоссальные каменные статуи. Эта земля оказалась населена людьми; причем туземцы, по наблюдениям голландцев, разводили перед идолами костры, садились рядом на корточки, опустив головы, складывали руки и раскачивали их вверх-вниз. Роггевен и его спутники не могли понять, как островитяне, не имевшие ни колес, ни тяглового скота, передвигали и устанавливали подобные громадные глыбы.

В какой-то момент между островитянами и сошедшими на берег европейцами возник конфликт — и Роггевен, дабы, по выражению Джеймса Кука, «запечатлеть в памяти островитян смертоносный эффект огнестрельного оружия», приказал стрелять в толпу безоружных людей.

Поскольку на острове Пасхи не обнаружилось ничего ценного, голландцы отправились в дальнейший путь. Якоб Роггевен открыл еще ряд атоллов в северной и западной частях архипелагов Туамоту, Общества и Самоа. Голландцев начала косить цинга — и Роггевен под давлением офицеров отказался от поисков Южного материка и взял курс на Яву.

Экспедиция Роггевена потерпела, с точки зрения ее инициаторов, полную неудачу: ведь она стоила очень дорого и привела лишь к открытию нескольких островов с малочисленным и бедным населением.

«Но именно открытие маленького острова Пасхи, где злобный мореплаватель учинил бессмысленную бойню, прославило имя неудачника Я. Роггевена. Правда, его „Дневник путешествия для открытий“ увидел свет лишь в 1838 году, но зато в 1737-м была издана книга его спутника, немца Карла Фридриха Беренса, наемного солдата на голландской службе, „Путешествие по южным странам и вокруг света в 1721–1722 годах“. Она поразила воображение читателей „тайной острова Пасхи“, до настоящего времени до конца не разгаданной. Как возник этот одинокий остров в океане? Не обломок ли это затонувшего материка? Кто построил эти (числом более 600) колоссальные — высотой до 10 м и массой до 80 т — безногие статуи в красных „цилиндрах“, с продолговатыми лицами, длинными ушами, длинными телами и руками? Не памятники ли это погибшей цивилизации?» — пишут Иосиф и Вадим Магидовичи.

В XVIII веке французский математик и астроном Пьер Луи Мопертюи вывел умозаключения теоретиков предыдущих лет на новый уровень — он создал теорию равновесия материковых площадей. По мнению Мопертюи, поверхность материков в Северном и Южном полушариях должна быть одинаковой. А поскольку лежащие к югу от экватора части Южной Америки и Африки не могли сравниться с огромными континентами Северного полушария, то, как считал француз, эту «недостачу» должен компенсировать исполинский Южный материк.

Похожих воззрений придерживался и английский гидрограф Александр Дальримпль. «Континент этот больше всей цивилизованной части Азии от Турции до восточной оконечности Китая», — писал Дальримпль. Он каким-то образом вычислил, что длина этого материка составляет 8516 километров, а население — 50 млн жителей!

Яков Свет отмечает, что гипотеза Великого Южного материка, рожденная в кабинетной тиши, в середине XVIII века внезапно обрела изрядную популярность и оказала существенное влияние на внешнюю политику двух главных держав той эпохи — Великобритании и Франции. «Короли, министры, адмиралы обеих держав уверовали в справедливость умозрительных теорий Мопертюи, Дальримпля и их единомышленников», — сообщает Яков Свет. Первый министр Людовика XV Этьен-Франсуа де Шуазель рассуждал: «Франция не пожалеет усилий, чтобы утвердиться в любых морях, где подобные попытки предпринимают англичане… Она никогда не допустит основания Англией новых колоний в любой части света». Оба государства приступили к соревнованию — каждое желало первым открыть Великий Южный материк и поскорее его колонизировать.

В 1738 году на поиски южных земель отправился француз Жан-Батист Шарль Буве де Лозье. В декабре он достиг 45° южной широты, блуждая в тумане среди гигантских айсбергов, облепленных пингвинами. 1 января 1739 года из тумана выступила «очень высокая, покрытая снегом земля». Буве немедля решил, что перед ним северный выступ долгожданного южного континента. Он назвал эту землю мысом Обрезания Господня и несколько дней пытался высадиться на него — но безуспешно, потому что путь к берегу был блокирован паковым льдом. Возвратившись, Буве сообщил, что путь к южному континенту крайне труден и вряд ли от освоения этих земель будет практическая польза. Уже много позже выяснилось, что он открыл всего лишь остров, названный впоследствии именем Буве.

В XVIII веке южную часть Тихого океана посетили не только голландец Якоб Роггевен, но и англичане Джон Байрон, Сэмюэл Уоллис, Филипп Картерет, французы Луи Бугенвиль, Жан-Франсуа де Лаперуз, Жозеф д`Антркасто. Они открыли там множество островов — но это были именно острова, никак не части материка. В 1772 году француз Ив-Жозеф Кергелен отыскал в южной части Индийского океана землю, названную его именем. Было предположение, что вот же он, легендарный материк, но надежда быстро рассеялась — то оказался небольшой архипелаг. А в 1768 году на поиски Южного материка отправился Джеймс Кук. Искомого не обнаружил, но по крайней мере доподлинно выяснил, что Новая Зеландия, которую он обогнул с юга, — точно не Terra Australis Incognita.

В 1772–1775 годах Кук совершил второе путешествие, в ходе которого предпринял решительный штурм южного континента. Огибая земной шар, отважный капитан несколько раз спускался далеко на юг, где упирался в непроходимые ледяные поля. Джеймс Кук — первый в истории мореплаватель, пересекший Южный полярный круг. Его максимальное достижение — 71° 10′ южной широты. 30 января 1774 года Кук записал в дневнике:

«Не было никакой возможности пробиться через эти льды. Не только я, но и все мои спутники были твердо уверены, что это грандиозное поле простирается далее на юг до самого полюса или где-то на высоких широтах соединяется с материком. Во всяком случае, именно отсюда, от этой ледяной стены, отрываются те глыбы и острова, которые блуждают в северной части антарктического моря по воле ветров и течений».

Таким образом, в ходе своего второго путешествия Джеймс Кук стер, словно ластиком, Terra Australis Incognita с карты мира. Позже великий мореплаватель отмечал:

«Я обошел теперь Южный океан в высоких широтах и пересек его таким образом, что не осталось пространства, где мог бы находиться материк, кроме как вблизи полюса, в местах, недоступных для мореплавания. Дважды посетив тропические моря Тихого океана, я не только уточнил некоторые прежние открытия, но и сделал много новых, и, мне кажется, в этой части теперь мало что можно сделать. Таким образом, я льщу себя надеждой, что задачи моего путешествия во всех отношениях выполнены полностью: Южное полушарие достаточно обследовано, и положен решительный конец поискам, проводившимся ради Южного материка, который на протяжении почти двух прошедших столетий неоднократно привлекал внимание морских держав и во все времена привлекал внимание географов».

XIX век

Придя к выводу, что никакого проку от Южного материка, даже если он и существует где-то там около полюса, не будет, Англия и Франция на некоторое время перестали снаряжать туда экспедиции за государственный счет. И следующий этап освоения южных широт оказался в значительной степени связан с частной инициативой. Когда выяснилось, что воды и острова южных полярных морей изобилуют китами и тюленями, туда устремились китобои и заготовщики тюленьего жира, мяса и шкур. И постепенно очертания лежащего там материка стали проясняться — хотя реальная Антарктида разительно отличается от той Terra Australis Incognita, которую представляли в Античности и Средневековье.

Выяснение очертаний берегов Антарктического континента заняло многие годы. Так, в 1819–1821 годах у берегов Антарктиды побывала русская экспедиция под руководством Фаддея Беллинсгаузена и Михаила Лазарева, плывшая на шлюпах «Восток» и «Мирный». Они несколько раз (впервые — 16 января 1820 года) видели материковый лед, а также открыли острова Петра Великого и Александра I.

Сами Беллинсгаузен и Лазарев себя первооткрывателями нового материка не считали — тем более что в ряде случаев они так и не смогли распознать открывшийся перед ними материковый ледник как часть континента.

В отчете они доложили об открытии ряда островов и Земли Александра I.

В Западной Европе в течение долгого времени знали об этом путешествии очень немного.

«Мы охотно сообщили бы более подробные сведения об этой очень интересной экспедиции, но подлинного отчета, опубликованного на русском языке в Петербурге, нам не удалось достать, и мы вынуждены были удовольствоваться кратким изложением, напечатанным в „Бюллетене Географического общества“ за 1837 год», — с видимым сожалением сетует Жюль Верн на страницах своей «Всеобщей истории географических открытий».

Вопрос о приоритете Беллинсгаузена — Лазарева в открытии Антарктиды был поднят бывшим членом экипажа «Мирного» Павлом Новосильским при избрании его в 1855 году членом Русского географического общества. Но тогда такая точка зрения не получила распространения, и в течение долгих десятилетий путешествие «Востока» и «Мирного» оставалось полузабытым.

По-настоящему про него вспомнили лишь в 1948 году, когда США призвали государства, претендовавшие на антарктические территории, — Аргентину, Австралию, Чили, Францию, Новую Зеландию, Норвегию и Великобританию — объединить усилия и создать кондоминиум восьми держав. В ответ на это в Советском Союзе было принято решение привлечь внимание общественности к правам СССР на антарктические территории. В связи с этим первая русская антарктическая экспедиция стала объектом многочисленных исследований, появилось огромное количество публикаций о ней. В итоге в советской, а затем и в российской историографии укрепилась точка зрения, что Антарктиду открыли именно Беллинсгаузен с Лазаревым.

Однако большинство ученых сейчас полагают, что у Антарктиды не было одного-единственного первооткрывателя. Ведь одновременно с Беллинсгаузеном и вскоре после него антарктический регион посещали и другие путешественники. Так, в тех же 1819–1820 годах там плавал англичанин Эдуард Брансфилд, 30 января (почти на две недели позже Беллинсгаузена) увидевший со своего корабля берег Антарктиды в районе полуострова Тринити. На Южных Шетландских островах Беллинсгаузен встретил американского охотника на тюленей Натаниэля Палмера, который увидел побережье Антарктиды 16 ноября 1820 года.

В 1840 году француз Жюль Дюмон-Дюрвиль, совершая свое третье кругосветное плавание, открыл на побережье Антарктиды Землю Адели, которой он подарил имя своей супруги. Позже им был открыт антарктический Берег Клари, названный в честь жены капитана одного из судов Дюрвиля.

В 1839–1843 годах берега Антарктиды обследовал англичанин Джеймс Кларк Росс — он нашел там море и величайший шельфовый ледник, названные в его честь, а также Землю Виктории, получившую имя тогдашней британской королевы. Особым достижением Росса стало открытие антарктических вулканов Эребус и Террор, перенявших имена двух его кораблей. В 1842 году первым из людей Росс пересек отметку 78° южной широты.

Кстати, Росс в 1847-м писал, отдавая должное своим предшественникам: «Открытие наиболее южного из известных материков было доблестно завоевано бесстрашным Беллинсгаузеном, и это завоевание на период более двадцати лет оставалось за русскими». Другими словами, Росс к тому моменту считал, что на крайнем юге лежит именно материк. Но эта точка зрения окончательно стала господствующей лишь к началу XX века — недаром еще в 1869-м Жюль Верн отправил своего капитана Немо на «Наутилусе» прямо на Южный полюс. В романе Верна «Наутилус» достиг полюса морским путем, не встретив берега.

А кто же первый ступил на антарктический материк? 7 февраля 1821 года берег Антарктиды в районе залива Хьюз посетил американский китобой Джон Дэвис — с его слов, команда высаживалась на побережье для отдыха. Однако это свидетельство считается не вполне надежным.

Первыми же, кто со стопроцентной достоверностью сошли на землю Антарктиды, оказались норвежцы Карстен Борхгревинк, Генрих Булл, Леонард Кристенсен и 17-летний новозеландец Александер фон Тунзельманн, высадившиеся на континенте в 1895 году.

Они сошли со шлюпки, отчалившей от прибывшей к мысу Адэр у северной оконечности Земли Виктории китобойной шхуны «Антарктика» — и ступили на берег практически одновременно. Хотя новозеландцы, которые «болеют за своего», считают первопроходцем именно фон Тунзельманна. В 1998 году правительство Новой Зеландии официально назвало место той высадки «Точкой фон Тунзельманна» (Von Tunzelmann Point).

По иронии судьбы Антарктида оказалась полной противоположностью счастливой Terra Australis Incognita, которую долгое время полагали страной теплого климата и пышной тропической растительности. В реальной же Антарктике человек-одиночка, предоставленный сам себе, долго не выдержит. Недаром Антарктида — самый суровый и негостеприимный материк на планете! — стала ареной для мрачных фантазий Говарда Филлипса Лавкрафта: там, в частности, протекает действие его романа «Хребты безумия». Человек отправляется в Антарктику лишь во всеоружии своей техники. Ну а Terra Australis Incognita осталась на страницах старинных трактатов и пожелтевших от времени, истрепанных географических картах, которыми давно никто не пользуется…