Как новые технологии изменили порнографию, мастурбацию и наш мозг

Как изменилось порно?

«Грязные фантазии» ушли в прошлое — все, что вы воображаете, уже апроприировано порнографией. Это глобальная индустрия общей стоимостью порядка 100 млрд долларов, ее доля на общемировом рынке составляет примерно 10 %, а пользователи Соединенных Штатов Америки тратят на клубничку больше 3000 долларов в секунду. При этом порнография так мала, что всегда может быть с нами в кармане брюк: если в 2008 году только 1 % пользователей запускали видео категории «18+» с мобильных устройств, то сейчас таких уже 75 %. Еще в 2006 году лишь 34 % смотрели порно онлайн — большинство предпочитали DVD и журналы. Сегодня жизнь горожанина в развитых странах трудно вообразить без доступа на порносайты.

В своем современном виде порнография — довольно новое явление. Как вид искусства и досуга она существовала с незапамятных времен, но клубничке с отменным качеством картинки на базе высокоскоростного интернета всего порядка полутора десятков лет. До этого потребление порно было ограничено — количеством страниц журнала, длительностью фильма, временем вещания кабельного канала. Сейчас оно и безгранично, и бесконечно (если только у вас нет в запасе 173 лет, чтобы пересмотреть 1,5 млн часов видео на PornHub).

Изменилось многое: порнография стала доступной всем и полностью анонимной. А благодаря высокоскоростной связи упростился процесс поиска и загрузки контента — можно открывать десятки окон с разными роликами одновременно.

С распространением и эволюцией мобильных устройств стал другим сам стиль потребления: мы имеем доступ к порно не только всегда, но и везде — в общественном транспорте, в курилке офиса, за столом Ленинской библиотеки и в очереди на получение загранпаспорта.

Почему мы смотрим порно?

Разумеется, потому, что это приятно. А приятно это потому, что такое видео активизирует систему поощрения — древнюю часть мозга, мотивирующую нас совершать действия, которые в краткосрочной перспективе повышают наши шансы на выживание и передачу генов следующим поколениям. Главными занятиями она считает еду, секс, любовь и дружбу, а также познание и вообще одобряет тягу к чему-то новому. Можно назвать это базовыми ценностями — природным кайфом.

Основное вещество системы поощрения — нейротрансмиттер дофамин, который ее активирует и вызывает у нас предощущение радости и желание ее испытать. Иногда его называют «гормоном удовольствия», что не совсем верно: непосредственное переживание этого чувства связано с опиоидными и эндорфиновыми рецепторами, в то время как дофамин только обещает наслаждение и заставляет нас стремиться к разного рода радостям или долгосрочным достижениям. Его задача проста: мы должны захотеть то, что выгодно для выживания и размножения, получить удовольствие — и захотеть это снова. Вроде ешь три раза в день — а когда голоден, все равно готов наброситься на еду как в последний раз? Это дофамин.

Степень активации системы поощрения зависит от того, насколько многообещающим представляется конкретный стимул.

У большинства людей, например, дофамин вырабатывается при поедании шоколада или созерцании полуобнаженного тела привлекательного человека.

Это эволюционно обусловленная реакция: в процессе развития мозг выработал механизм распознавания и «доставания» калорийной пищи и представителей подходящего нам пола для спаривания. Мы попросту не выжили бы, если бы наши предки не стремились изо всех сил к этим двум занятиям — еде и сексу. Точно так же система поощрения активизируется при употреблении кокаина и других наркотиков, но не потому, что они нужны нам для выживания, а потому, что эти вещества химически вызывают выбросы сверхпорций упомянутого гормона, что приводит к привыканию.

Чем больше дофамина впрыскивается в кровь — тем непреодолимее наше желание заполучить награду. Если же его нет или очень мало, то вы безразличны ко всему, даже к молочному шейку, бургеру и предложению заняться сексом прямо сейчас. Дофамин выступает природным барометром, определяющим ценность любого вашего опыта. Он подсказывает, к чему нам стремиться, чего избегать, куда направить свое внимание, и мотивирует — в том числе еще раз проверить обновления на порнотьюбе.

Интернет-порно — супранормальный стимул

Современное интернет-порно можно отнести к супранормальным стимулам, обладающим большей силой воздействия: они ярче, крупнее или громче — в общем, привлекательнее, чем обычные. А потому и количество вырабатываемого дофамина в этом случае возрастает. Мозг сигнализирует: эй, тебе чертовски повезло, бросай всё и займись важным для выживания и продолжения рода делом! Птиц, бабочек и другую живность можно заставить отказаться от своих настоящих гнезд, отвергнуть реальных партнеров и предпочесть им «пластмассовую жизнь». Например, самки пернатых, пытаясь взобраться на гигантские яркоокрашенные искусственные яйца, забрасывали те, что самолично снесли, поскольку они были бледненькие и неказистые, оставляя их без тепла, — и невылупившиеся птенцы погибали.

Яркие жучки златки игнорировали реальных самок в безнадежных попытках совокупиться с покрытым рябью донышком коричневой пивной бутылки.

Для несчастного насекомого лежащая на земле стеклянная тара выглядит как самая крупная, роскошная, привлекательная и сексуальная жучиха из всех, что он когда-либо видел.

Супранормальное кажется нам более желанным. Таким стимулам трудно противиться, а в современном мире их очень много и будет еще больше: если рекламная индустрия XX века хотела убедить ваш разум в необходимости пользоваться товарами — то нейромаркетинг превращает свой продукт в супрастимул. Вам не нужно размышлять, чтобы хотеть, — мозг вожделеет его на автомате.

Сверхсильные стимулы повсюду: калорийные суперсладкие газировки, жирный джанкфуд привлекательнее здоровой пищи и воды. Симуляторы социального признания вроде фейсбука и инстаграма поощряют нас и позволяют испытывать восхищение, буквально не вставая с дивана. Лайк — это микродозинг дофамина, и если вы делаете всё правильно, то можете добиться сверхчастых микродоз социального успеха.

Как новизна постоянно держит нас на пике возбуждения?

Еще одна «супранормальность» порнографии — это новизна, которая никогда не заканчивается. Наша система поощрения ярко реагирует на нее, ведь любопытство и исследовательское поведение — важные факторы выживаемости. А высокий интерес к новым партнерам позволял нашим предкам максимально эффективно размножаться.

Для описания подобной ситуации существует даже специальный термин — «эффект Кулиджа». Это название отсылает к анекдоту о том, как президент США Калвин Кулидж с супругой приехали на ферму, где им рассказали, что местный петух сношается десятки раз в день. Первая леди ехидно попросила передать это мужу. Мистер Кулидж не растерялся и поинтересовался у управляющего, всегда ли петух топчет одну и ту же курицу. Ответ был отрицательный — и находчивый президент незамедлительно попросил уведомить об этом жену.

Эффект Кулиджа показывает, как сексуальная новизна управляет нашими поступками. Его действие проявляется в поведении некоторых животных — от баранов до грызунов. Посадите самца крысы в клетку к текущим самкам — и увидите, как он расстарается, чтобы оплодотворить их всех наверняка. Затем, даже если дамы расположены к нему, он больше не захочет любовных ласк. Но стоит подбросить в клетку новую, незнакомую ему самку — у крысиного ловеласа откуда-то появляются силы, чтобы осчастливить и ее. Этот опыт можно повторять, снабжая героя-любовника новыми партнершами, пока тот буквально не лишится сил.

Есть эксперименты, которые демонстрируют эффект Кулиджа и у женских особей. Репродуктивная функция — в топе приоритетов, заложенных в животных генетически, поэтому новый партнер вызывает всплеск дофамина и усиление полового влечения.

Конечно, человеческие сексуальные отношения куда сложнее: во-первых, мы относимся к 3–5 % млекопитающих, способных создавать моногамные пары, а во-вторых, в генезисе нашей половой жизни не доминируют биологические драйвы — они важны в такой же мере, как социокультурные и индивидуальные психологические коды. И тем не менее сексуальная новизна оказывает на человека весьма заметное влияние.

Как порно воздействует на мозг?

HD-порно при высокой скорости связи — целый букет супранормальных стимулов.

Во-первых, перед нашими глазами проходит бесконечная череда потрясающих партнеров, которые доступны и уже готовы к соитию. Это значит, что желание не угасает: меняя их кликами мыши, мы сохраняем сексуальный интерес на пике. Возможность быстрого поиска и многообразие вариантов возбуждают дофаминовую систему благодаря включению исследовательского поведения — пресловутой «новизны», о которой говорилось выше, хоть отбавляй!

Во-вторых, порнография изобилует характерными преувеличениями: огромные груди, никогда не устающие под виагрой и кокаином пенисы, идеальные формы половых губ, барбиобразные фигуры женщин и атлетичные тела мужчин, поражающие воображение позы, неправдоподобно быстрые и громкие оргазмы.

А еще подчеркнутая жестокость, наигранная похоть, «свеженькие» для нашей обыденной жизни групповушки, гэнг-бэнги, тройные проникновения и экстраглубокие глотки.

Все это приводит нашу систему поощрения в восторг: нам повезло, мы нашли место, где сезон размножения никогда не заканчивается!

В-третьих, высокое разрешение современного видео в сочетании с монтажом самых сочных моментов и умопомрачительными клоуз-апами стимулирует мозг куда сильнее статичных картинок из скромных пентхаусов прошлой эпохи.

Что все это значит? Мы только что разобрались, где конкретно вам приятно, когда вы смотрите порно: в голове. Такое видео влияет на ваш мозг — и посильнее, чем нейромаркетинг, который пока осваивает софткор со своим классическим sex sells. Порно продает сам секс — и это абсолютно беспроигрышный вариант, поскольку среди миллионов потребителей бесплатного контента находятся сотни тысяч, готовые выложить свои кровные на премиум-подписку (а она сулит многое — от быстрого доступа к самым свежим роликам и веб-кам-чатам до эксклюзивных секс-игрушек и закрытых мероприятий, где можно встретить любимых порноактеров). Тем более что сексуальное возбуждение подталкивает к рискованному финансовому поведению.

Что такое перепотребление

Супранормальные стимулы могут «взломать» вашу систему поощрения, подобно кокаину и амфетамину. Так происходит в том случае, если дофамин вырабатывается в аномально больших количествах. Чтобы добиться химического баланса, ваш мозг снижает его производство. Это приводит к тому, что недостаточно «крупные» естественные награды: чистая вода, богатая витаминами еда, движение, познание, отношения с людьми и достижение долгосрочных целей через преодоление многочисленных трудностей — перестают радовать вас так, как раньше. В попытке «переварить» вырабатываемый от супранормальных стимулов дофамин мозг отращивает новые рецепторы, а чем их больше — тем больше нужно и самого дофамина, чтобы почувствовать прежний кайф.

Поэтому длина вынюхиваемых вами кокаиновых дорожек со временем растет, а порноконтент, который вы ищете, становится все более шокирующим.

Но чем выше концентрация дофамина в нашем организме, тем острее мы чувствуем неудовлетворенность — вспомните несчастных испытуемых доктора Хита, в отчаянии сотни раз жмущих на кнопку дофаминового выброса.

Система поощрения — древнее образование, что-то вроде интуитивного, эмоционального центра принятия спонтанных решений, которые должны привести к быстрой разрядке напряжения. Более молодая часть мозга — кора полушарий. В ней есть область, отвечающая за нашу рациональность, планирование, контроль и вообще за все специфически человеческое, — префронтальная зона. В идеале эти два механизма работают слаженно, в паре: «горячая» система поощрения с энтузиазмом указывает на максимально выгодные организму стимулы, «холодная» — обдумывает варианты с учетом долгосрочных перспектив и делает обоснованный вывод. Затем и первая структура постепенно настраивается на запланированные профиты и помогает рациональности с мотивацией (поэтому после любых волевых достижений обязательно надо отдохнуть и наградить систему поощрения).

Строя постиндустриальное общество, наши предки не зря представляли себе, что непрекращающийся процесс потребления может привести мир к стабильности и счастью в духе «Дивного нового мира» Олдоса Хаксли, ведь все наши примитивные, «биологические» желания можно реализовать на рационально сконструированном рынке удовольствий.

Когда что-то гипертрофированно привлекательное становится суперценным для системы вознаграждения, когда можно получить неограниченный доступ к такому благу и при этом постоянно сохранять ощущение новизны и возбужденное любопытство — возникает риск хронического перепотребления.

Это и есть цель рынка — заставить покупателей потреблять лишнее: еду, гаджеты, одежду, секс, вещества.

Проблема появляется тогда, когда чрезмерное количество супранормальных стимулов перегревает «горячую» систему мозга. Желания становятся навязчивы и стихийны — и в результате ослабевают нейронные связи этой структуры с префронтальной корой, которая теряет власть над вашим поведением. Вам физически труднее себя контролировать, планировать будущее и ставить долгосрочные цели. Такие симптомы были обнаружены у запойно играющих в WoW вместе с ухудшением памяти.

Ослабление префронтальной коры — центральная проблема дофаномики со всеми ее производными, от переслащенного кофе на каждом углу до зависимости от фейсбука. Есть данные, свидетельствующие о корреляции между увеличением времени, проводимого за просмотром порнографии, и уменьшением объема вещества в некоторых зонах мозга, — но что причина, а что следствие, пока неясно.

Может ли порно вызывать зависимость?

Основная проблема в спорах на эту тему — содержание самого термина «зависимость». Еще недавно считалось, что ее может вызвать только употребление определенных веществ. Однако современная наука в числе ключевых характеристик нашего мозга называет нейропластичность: он изменяется физически и химически под воздействием не только тех или иных препаратов, но и опыта. Сегодня аддикция определяется уже не как зависимость от употребления какого-то вещества, а как первичное хроническое нарушение в системе поощрения мозга, мотивации, памяти и связанных с ними зонах, которое проявляется в поведении. Для него характерно патологическое стремление к получению награды, будь то химическое соединение или другой стимул. При этом человек не способен воздерживаться, испытывает постоянную жажду, у него возникают проблемы с самоконтролем, социализацией, появляются трудности с осознанием ситуации, нарушения в эмоциональной сфере. Как и другие хронические состояния, аддикция может протекать по цикличной схеме «ремиссия — рецидив».

В последнюю редакцию DSM-5 в 2013 году была внесена игромания как расстройство поведения — но там нет, например, зависимости от порнографии. Почему? Основной проблемой таких классификаций можно назвать устаревший подход к описанию болезней: до недавнего времени психиатрия оставалась едва ли ни единственным разделом медицины, в котором его предмет исследовался не напрямую, а через симптомы. Это как если бы в травмопункте у вас определяли перелом не с помощью рентгена, а по вашей хромоте. Не так давно психиатры (правда, лишь в развитых странах) получили возможность непосредственно наблюдать за тем органом, что они лечат, — за мозгом. Пока аддикция описывается через внешние симптомы, в нюансах которых трудно разобраться, у специалистов нет единой картины, а потому и четко определить это понятие невозможно.

На днях в МКБ внесли зависимость от офлайн- и онлайн-видеоигр — но не от социальных сетей или интернет-порнографии, хотя все эти состояния соответствуют характеристикам аддиктивного поведения. Не исключено, что уже в следующей редакции DSM его будут определять не по внешней симптоматичности, а по другому признаку. Этим критерием должно стать то единственное, что делает употребление кокаина и неумеренный шопинг, игру в WoW целыми днями и бесконечную мастурбацию под порно одним и тем же с точки зрения мозга занятием, — патологические изменения в дофаминергических зонах и ослабление контакта «горячей» системы с «холодной». Аддиктивное поведение обусловлено свойствами этого нейротрансмиттера: он не столько вызывает приятные ощущения, сколько побуждает к постоянному действию для достижения удовольствий. При перепотреблении мы попадаем в замкнутый круг: чем больше дофамина, тем сильнее становится неудовлетворенность и желание получить награду.

Конечно, говорить о том, что порнография вызывает зависимость в том же смысле, что и наркотики, — так же некорректно, как обвинять еду в ожирении. Кроме того, героин, например, наводняет организм опиоидами, которые помогают нам не чувствовать боль, — при отказе от него ломит буквально везде, это вам не просто дисфория.

Правильнее будет сказать так: порнография, как и жирная калорийная еда, при регулярном хроническом перепотреблении может нарушать работу системы поощрения, вызывая зависимость, и стать причиной других расстройств, от социофобии и тревожности до эректильной дисфункции и невозможности достичь оргазма с партнером.

Компульсивное поведение, в том числе сексуальное, тоже связано с чрезмерной дофаминовой активностью. Важно понимать, что речь идет о таком потреблении, которое вытесняет из жизни отношения с людьми, работу, прогулки и все остальное.

Бо́льшая часть выводов о симптомах и последствиях перепотребления порнографии делается на базе исследований интернет-зависимости. У нее точно такой же механизм аддикции: не важно, мастурбируете ли вы перед компьютером или посвящаете все свое время сбору лайков в фейсбуке, — в вашем мозге происходят похожие изменения. Однако есть и другой источник данных — опыт людей из интернет-движений типа NoFap, в которых миллионы пользователей рассказывают о симптомах зависимости от порно.

Ученым еще только предстоит организовать исследования такого рода сообществ. Для точных дисциплин вроде нейробиологии трудность заключается в том, что в этом случае непонятно, как поставить строгий научный эксперимент. Во-первых, его нельзя сделать слепым, поскольку пользователи не могут не знать, потребляют они порно или нет, — и сложно организовать исследование так, чтобы отвлечь их от этого факта. Возникают проблемы и с контрольной группой: найти взрослых людей из техногенного общества, которые никогда не смотрели порно, чтобы сравнить их с теми, кто делает это регулярно, — практически невыполнимая задача. А исследования влияния такой кинопродукции на детей не только незаконны, но и неэтичны. Представьте себе, что вы отбираете группу двенадцатилетних мальчиков и девочек, которые должны будут на протяжении шести лет смотреть порно (причем все более и более хардкорное) несколько раз в неделю, а других вы оставите в неведении (что тоже довольно трудно).

Как проверить, есть ли у вас проблемы?

Если вам кажется, что у вас проблем нет, — скорее всего, их, действительно, нет.

Если же вы подозреваете, что смотрите слишком много порно, и не понимаете, где граница, ответьте себе на вопрос: мешает ли это занятие чему-либо в вашей жизни?

Ставит ли оно под угрозу учебу, работу? Может быть, вы стали проводить меньше времени с семьей и друзьями? Не препятствует ли это реальному сексу, не отразилось ли на его качестве?

Проверить последнее предположение можно с помощью очень простого теста — сравнить мастурбацию с порно, мастурбацию без него и секс с партнером. Если сложности возникают только в последнем случае — скорее всего, это проблемы эмоционального характера, и порнография тут ни при чем. Но если сбой происходит исключительно в ситуации, когда не запущено пикантное видео, — высока вероятность, что ваша система поощрения «сломалась».

Кто может стать зависимым от порнографии?

Неверно утверждать, что если вы смотрите порно, то у вас непременно будет зависимость. Расшатать свою дофаминовую систему при должном усердии может каждый, но все же аддиктивность свойственна одним людям в большей степени, чем другим (здесь замешана как генетика, так и семья и социальное окружение). Если вы склонны к зависимостям от сахара, алкоголя, наркотиков, соцсетей или чего-то еще — скорее всего, порнографию ваша система поощрения тоже оценит.

Можно предположить, что в «группу риска» попадают дети и подростки. В этом возрасте мозг особенно хорошо обучается; кроме того, подрастающее поколение еще не вполне понимает, что́ действительно реально: из-за недостатка сексуального опыта и просвещения дети нередко верят, что настоящий половой акт должен выглядеть так, как в порнофильме. Когда на подростка, не имеющего представлений о человеческих взаимоотношениях и не способного объективно оценить самого себя, обрушивается волна всякого хардкора, он может испытывать страх, стыд, фрустрацию и ненависть к себе, проявлять агрессию.

Это связано с противоречием между «откликом» на сексуальные стимулы наших половых органов, которые, мягко говоря, неразборчивы и сознанием не обладают, — и личными представлениями человека о собственной сексуальности. Дети и подростки не понимают, что реакция их тела не определяет ни их ориентации, ни их потребностей и что куда важнее эмоции и ментальные устремления. На форумах, где обсуждается отказ от порно, часто можно встретить истории о том, как в поисках дофаминовой стимуляции молодые люди начинают получать удовольствие исключительно от фетишистского видео или роликов для аудитории с другими сексуальными предпочтениями (натуралы смотрят сюжеты с геями и наоборот) — и от фрустрации прекращают всякую социальную и романтическую жизнь, запутавшись в себе.

Ориентация — часть вашей идентичности, а не только физиологическая реакция возбуждения. Сюда включаются эмоциональные и романтические пристрастия, ценности и психологические потребности, это сложный психофизиологический комплекс. Порнография не меняет ориентации — просто дофамин заставляет вас запоминать супранормальные сексуальные стимулы, и они вступают в конфликт с вашей идентичностью.

Чем просмотр порно похож на обучение?

Доктор Дональд Хебб описал механизм ассоциации нейронов в процессе получения новых знаний и освоения навыков еще в 1949 году, а сейчас этот принцип используется повсеместно в обучении и лечении неврологических проблем. What fires together — wires together: нейроны, которые активизируются одновременно, связываются друг с другом на физическом уровне так, что если заработает один из них, то другой тоже подключится. Именно поэтому любители порно нередко возбуждаются, например, от звука загрузки операционной системы, ведь именно он предшествует получению удовольствия — примерно так же звонок оповещал собак Павлова о скором кормлении.

Кроме обещания райского блаженства, дофамин помогает нам учиться: в 1954 году Джеймс Олдс и Питер Милнер провели эксперимент, в котором они стимулировали центр удовольствия животного в процессе дрессировки. В этом случае обучение проходило более легко.

Сегодня мы знаем, что дофамин помогает запоминать на генетическом уровне. При его выработке в мозгу накапливается белок DeltaFosB, который и отвечает за формирование нейронных паттернов. Это вещество способно модифицировать долгосрочное поведение, даже когда вы не получаете дофаминовую стимуляцию, поскольку оно участвует в изменении экспрессии генов. Информация вашей ДНК остается прежней, но DeltaFosB может повлиять на то, как она считывается, «включается» ген или «выключается». Поэтому обучение часто сравнивают с перепрошивкой: ваш непосредственный опыт меняет не только способ работы мозга здесь и сейчас, но и экспрессию генов — которую вы сможете передать по наследству. В ряде исследований даже наркотическая зависимость рассматривается как частный случай действия механизма нейропластичности.

Не переживайте. Дофаминовая система всегда остается гибкой, даже у пожилых людей. Это значит, что для того, чтобы восстановить баланс, вам нужно отказаться от аддиктивного поведения и заняться другими вещами, приносящими дофаминовое подкрепление: общение, спорт, реальный секс. Даже если у вас случится апатия и проявятся другие признаки синдрома отмены (о которых сообщают далеко не все сказавшие нет запойному просмотру порнографии), это пройдет через пару месяцев. Дело в том, что сексуальные стимулы — очень мощный инструмент обучения, поэтому вы быстро переучитесь, если будете получать удовольствие.